http://mamlas.livejournal.com/ (![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png)
mamlas.livejournal.com) wrote in ![[community profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/community.png)
eto_fake2012-09-30 02:47 am
mamlas.livejournal.com) wrote in eto_fake2012-09-30 02:47 am
Entry tags:
Фигура неумолчания: Ненасытный
 Юрий Афанасьев на внеочередном III съезде народных депутатов СССР. 1990 г. © РИА «Новости» |
Фигура неумолчания: Горбачёв || Яковлев || Шеварнадзе || Гайдар || Козырев || Бурбулис || Черномырдин || Попов || Афанасьев || Сахаров
В советское время у «прораба перестройки» Юрия Афанасьева было почти всё.
За участие в развале СССР он получил ещё больше.
Он умел призывать, не умея создавать. Увидев, что с некоторого момента стало можно жить за счёт разрушения, стал призывать к разрушению.
Франция наградила его орденом Почётного легиона. Сепаратистская Литва сделала командором ордена Великого князя Литовского Гядиминиса (2001 г.). Польша – кавалером ордена Заслуг перед республикой Польша (2003 г.) Швеция объявила командором ордена Полярной звезды (2004).
Странно, но факт – он не заслужил наград в СССР, будучи секретарём крайкома комсомола. Не получил их от правительства Ельцина, будучи депутатом и ректором. Тем более не мог рассчитывать на награды России в 2000-е годы, когда пытался продать свой университет Ходорковскому.
Получилось, что больше его заслуги признавали враги и конкуренты страны. И не нашла, что признать, сама страна ни в одном из своих политических обличий. Он закончил истфак МГУ в 1957 году, и в СМИ известного толка именуется «видным советским и российским историком». Но не написал ни одного серьёзного исследования, ни одной более или менее интересной монографии по истории. Одну, правда, можно считать что написал: «Историзм против эклектики: Французская историческая школа «Анналов» в современной буржуазной историографии». М.: Мысль, 1980. (Без хотя бы одной монографии не допускали до защиты докторской диссертации). «Показывал» ущербность и ненаучность буржуазной французской историографии в силу её незнакомства с историческим материализмом и марксизмом в целом.
Закончив МГУ, он не поступал в аспирантуру. Не пошёл преподавать в школу. Он поехал на стройку в Красноярский край. Энтузиаст.
 Фото с сайта yuri-afanasiev.ru |
Кандидатскую диссертацию защитил в Академии общественных наук при ЦК КПСС в 1971 году по теме «Современная французская буржуазная историография Великой Октябрьской социалистической революции». Докторскую – там же, в 1980 году по теме «Французская историческая школа «Анналов» в современной буржуазной историографии 1929-1979 гг.». Разоблачал буржуазную идеологию и буржуазную историческую науку. Разоблачать он вообще любил.
Потом он писал про судьбы перестройки, что иного, дескать, не дано. Только всё перестроить. Потом – про «словарь нового мышления». Что все прежние слова плохие, а произносить нужно совсем другие. Потом – про то, что Россия – «опасная страна». Правда, сам он, кроме первой монографии, в общем-то не писал. Считалось, что редактировал и вставлял что-нибудь наподобие вступительного слова. Писали другие. Но он действительно редактировал, следил, чтобы кто-то как-то излишне не похвалил Россию или СССР. И чтобы ругали не меньше, чем требовало «либерально-гуманитарное лобби». Вот таких книг с таким его авторским участием вышло добрых три десятка.
На его сайтах и соратники, и клиенты называют его «академиком». Он действительно член Академии. Общественной «Российской Академии естественных наук». Наверное, имел отношение к естественным наукам, когда призывал комсомольцев строить Красноярскую ГЭС. Или когда вернулся в Москву, в ЦК ВЛКСМ, дабы поруководить советской пионерией, поучить подростков быть верными делу Ленина, а затем отправиться в аспирантуру Академии Общественных наук при ЦК КПСС. И оставить о себе память, как об одном из самых бюрократически и догматически нетерпимых руководителей в ЦК ВЛКСМ.
Правда, по окончании – не повезло: отправили на унизительно малую, по сравнению с прошлыми синекурами, должность доцента кафедры всеобщей истории ВКШ при ЦК ВЛКСМ. Наукой он занимался мало. За десять лет после защиты диссертации с 1971 по 1981 год написал всего 9 статей и фрагментов в чужих коллективных изданиях. Семь из них – про порочность буржуазной историографии и Великий Октябрь: каждый год перефразировал те или иные части своей кандидатской диссертации. Две – это были уже не статьи, а «методические материалы» – про использование технических средств обучения и оптимизацию учебного процесса. И сумел таким образом занять должность проректора по учебной работе.
 Ю. Афанасьев, Б. Ельцин, А. Сахаров, Г. Попов Фото с сайта yuri-afanasiev.ru |
Вот это уже и было «почти всё». И в плане материального обеспечения, и в плане достижения власти, хотя и в научном мире. От лица партии он решал, что именем партии по вопросам истории публиковать, а что не публиковать. Что считать правильным, а что – неправильным. От него, так или иначе, зависели все историки – от аспиранта до декана истфака и директора академического НИИ. Вершина идеологической власти была совсем рядом. И всего-то пятидесяти лет от роду, для того времени в политике – молодость. Впереди – ЦК, Академия Наук. Возможно – секретариат ЦК. Он знал правила этой жизни и их соблюдал. Значит, были все основания рассчитывать на успех.
Но началась «перестройка». И один из новых главных редакторов журнала, по слухам из информированных источников, принимая назначение, сказал: «Только, знаете… Одно условие. Уберите этого…». Последнее слово не было непечатным. Но близким к этому.
Кривая карьеры опять надломилась. И это было обидно. Однако за согласие на увольнение ему обещали что угодно, что попросит. Кроме прямого повышения. Лишь бы ушёл из журнала.
И как раз тогда в Московском государственном историко-архивном институте на пенсию ушёл ректор. А стоявший в резерве на его замещение проректор почти написал, но ещё не успел защитить докторскую диссертацию.
 В Ватикане Фото с сайта yuri-afanasiev.ru |
После замены деканов и проректоров избавлялись от тех, кто увидел, каков на деле профессионально-организационный уровень «видного историка и организатора». Потом – тех, кто не согласился с его постоянными скандалами на исторические темы. Далее – тех, кто стал выступать против разрушения страны. Ещё тех, кто просто позволял себе сказать, что наряду с прочими нужно всё же изучать и позиции Маркса и Ленина. Тех, кто позволял себе что-то позитивное говорить об истории страны. Всех, правда, устранить не удавалось: почему-то оказалось, что в институте (потом – университете) учёных больше, чем карьеристов и ненавистников собственной Родины.
Но чистили. И выявляли. Вскоре после прихода нового ректора у него появился и первый новый проректор. Который быстро стал и вообще первым проректором. Интересная женщина. Любимица студентов. Которые ей доверяли. И почему-то она и он всегда быстро узнавали, что с их точки зрения нелояльного, крамольного сказал тот или иной преподаватель. Иногда – через полчаса после того, как слова были произнесены. Иногда – через три дня.
Тогда (шёл 1987 год) Яковлев и его клиентура начинали погром в сферах истории и ценностей общества. Бывший глава пионеров страны решил стать первым и в новой кампании. Исполненный солидности и достоинства, он поднимался на трибуну. Выдерживал паузу и говорил. По общей схеме: 1. Пауза; 2. Обязательные слова, наподобие «скажем прямо…»; 3. Пауза, все замирают, прислушиваясь; 4. «Всё кругом –… нечистоты-фекалии-мерзость (тоталитаризм, сталинизм, азиатчина, брежневизм, застой и т.д.)»; 4. Публика в восторге выдыхает: «Какова смелость! Новатор… Прораб перестройки… Ледокол, расчищающий путь «новому мышлению»…
«Вчера я был в театре… Я вышел на улицу после спектакля. Я ужаснулся… На улице стояли (пауза) танки… (был канун 7 Ноября. Шла подготовка к военному параду). До чего мы дошли в нашем падении... На улицах Москвы – танки…» (1987 год).
«Скажем прямо… как мы виноваты перед подрастающим поколением, что даже величественная и светлая идея обновления социализма не вызывает у них интереса» (1988 год).
«Скажем прямо… мы избрали сталинско-брежневский Верховный Совет, перед нами – агрессивно-послушное большинство» (1988 год).
 Ю. Афанасьев, Е. Ясин Фото с сайта yuri-afanasiev.ru |
Отдельная история про то, как он начинал свою политическую карьеру. Весной 1988 года на трибуну проводимого на тот момент два раза в году общеинститутского партийного собрания, посвящённого совершенствованию учебного процесса, поднялся один из его клиентов и заявил: «Что мы тут всякой ерундой занимаемся! Всё об учебе, да об учебе! А давайте выдвинем на предстоящую Всесоюзную партконференцию нашего дорогого и горячо любимого ректора …». Сказал и сказал. 1988 год – мало ли что и кто с трибун говорил. Собрание спокойно обсуждало плановые вопросы. Клиент не успокоился, при принятии решения он встал и потребовал: «Я же внёс предложение! А давайте голосовать…».
Сказать: «Вопрос не внесён в повестку дня, и мы не проводили по нему прений», – ведущему не хватило опыта. Да и ректор сидел в президиуме рядом с ним. И присутствующим предложили голосовать. Примерно половина зала в шахматном порядке подняла руки. Считать не стали, но спросили, кто против, а ректор и проректора внимательно взглянули в зал: поднялось две руки. Сочли, что если при регистрации было 270 человек, а двое проголосовали против, то 268 – однозначно «за».
Райком партии, правда, кандидатуру выдвигать для утверждения на пленуме горкома отказался. Но соратники в «Огоньке», «Московских новостях», самом институте начали позже ставшую привычной истеричную кампанию, возмущаясь «нарушением ленинских норм партийной жизни». В институт приходил народ на разрекламированные открытые лекции, людей снимали на камеры и объявляли, что они собрались в поддержку выдвижения ректора делегатом партконференции…
И на пленуме горкома, отказывавшемся голосовать за его кандидатуру, тогдашний генсек сказал: «Да ладно... пусть и он будет…».
Потом по схожей схеме избирали на Съезд народных депутатов СССР, где за смелые слова об «агрессивно-послушном большинстве» депутаты, составившие «межрегиональную депутатскую группу», избрали его своим сопредседателем – наряду с Ельциным, Поповым и Сахаровым. Затем, в 1991 году, на дополнительный выборах – на Съезд народных депутатов РСФСР. Это были его звёздные годы. Он передвигался с академической солидностью, почти не поворачивая головы, чуть замутнённым от размышлений о судьбах России взглядом смотря сквозь окружающих, важно повторял свою гениальную фразу: «Скажем прямо… всё кругом… фекалии…».
Правда, иногда он солидность терял. Когда в марте 1988 года была опубликована статья Нины Андреевой, в которой впервые происходившее в стране пусть и не в самой живой лексике, но было названо своими именами, он, а также его соратники и клиенты в институте замерли и прижали головы. Злые языки утверждали, что он почти не выходил из своего кабинета. В отличие от Гайдара, склонности к виски у него не было – предпочитал коньяк. И в течение двух недель, в ответ на все вопросы по работе института, глядя расфокусированным взглядом, отвечал одно: «Перестройка в опасности». Но на то они и злые языки.
 Ю. Афанасьев, М. Горбачёв Фото с сайта yuri-afanasiev.ru |
И из партии старался не выходить, пока была возможность. Правда, при этом на каждом шагу твердил, что «КПСС – преступная организация». Но членство в преступной организации старался сохранить. В 1990-м году ему сказали: либо выходишь, либо исключаем. Выходить он не хотел. Быть исключённым – тоже: вдруг КПСС и впрямь окажется «преступной организацией» и наведёт в стране порядок… Кому тогда будет нужен «свободолюбивый» и беспартийный ректор.
КПСС в этот момент, затравленная собственным руководством, опасалась скандалов. И его просто уговаривали: «Уйди. Ну, мы же – преступная организация. Ну, зачем тебе, такому прогрессивному и демократичному, быть в такой преступной организации? Уйди и ругай, сколько тебе будет угодно».
Он не поддавался. Наконец это партии надело. В одном кабинете института засел упирающийся борец с тоталитаризмом, не желающий расставаться с проклятым наследием. В другом – напротив, собрался партком и решил не расходиться, пока вопрос не будет решён: либо подаёт заявление и партком его удовлетворяет, либо партком принимает решение об исключении сам. Сидели, как на Угре в 1480-м году.
Наконец секретарь парткома вошёл в кабинет ректора и сказал доброжелательным тоном с твёрдостью матроса Железняка: «Партком устал. Мы Вашу позицию уважаем. Вы на неё право имеете. Только, давайте скажем прямо, – не в составе партии».
Почерневший ректор с видом пускающего себе пулю в лоб написал заявление. Всё-таки, если выйти самому, можно было потом говорить, что сделал это по идейным соображениям. И, если партия окажется «не преступной организацией» и порядка в стране не наведёт, можно будет объявлять это актом героического протеста против тоталитаризма. Ему повезло. Партия не была «преступной организацией», порядка не навела, власть свою нелепо потеряла и попросту оказалась запрещена.
А он менее, чем через год, по знакомству с Ельциным, объявил Историко-архивный институт Гуманитарным университетом. И возглавил уже Университет. Правда, ни новых денег, ни новых помещений в тот момент ещё не было. А от запланированного строительства нового современного здания он отказался ещё пару лет назад, амбициозно заявив: «Не поеду я никуда из Центра! Тут Кремль виден, а вы меня на окраину гоните!».
Наступил август 1991 года. Ельцин победил. КПСС запретил и имущество её захватил. Среди имущества была Высшая партийная школа. Не зная ещё, что с ней делать, Ельцин передал её министерству социального обеспечения РСФСР. Возглавлявшая его в тот момент Элла Панфилова тоже особо не знала, что с ним делать. И когда ректор нового Гуманитарного университета попросил, радостно отдала ВПШ ему.
Столь же радостно ректор и народный депутат высших органов власти «преступного режима» переехал с улицы 25-ого Октября на улицу Климента Готвальда. Правда, часть ВПШ взбунтовалась, построила баррикады, отказалась пускать его представителей. И сумела остаться Социальным университетом. Одновременно взбунтовался и стал готовиться строить баррикады собственно Историко-архивный институт, которому теперь грозило уничтожение (для ректора нового университета он был уже отработанной ступенью, ибо тот выходил уже на новую орбиту), сумел-таки остаться Историко-архивным институтом.
Заодно «основателю РГГУ» и «видному учёному и демократическому деятелю» стали передавать соседние помещения в центре города. И в какой-то момент чуть ли не вся сторона от теперь уже Никольской улицы оказалась передана ему. Хотя во многих из них, как и в прежних помещениях, стали появляться совсем иные организации. Вплоть до ресторанов. Будто бы считалось, что эти помещения сданы в аренду для поддержания учебного процесса и обеспечения зарплаты преподавателей – в 90-е годы власть на высшую школу практически средств не выделяла.
Но когда через полтора десятка лет Университету удастся избавиться от своего «руководителя», окажется, что аренда помещений как-то странно оформлялась таким образом, что права на эти помещения во многих случаях оказывались утрачены. Даже на те, которыми Историко-архивный институт располагал ещё чуть ли не с 30-х годов. Зато сведения о том, как повышается личное и семейное благосостояние «борца с тоталитаризмом», расходились всё больше. О доме в Париже. О ресторанах в Москве, и прежде всего в её центре. О многом и многом.
Только к 2003 году всего этого «основателю» покажется мало. И впервые в стране будет сделана попытка не то приватизации, не то продажи, по сути – в частные руки, государственного Университета.
Вуз передавался в распоряжение Михаила Ходорковского за обещание в течение 10 лет выделить сто миллионов долларов. Правда, с условием, что распоряжаться выделенным будут представители ЮКОСа. Степень финансовой заинтересованности самого «видного историка» не оглашалась.
Он передавал пост ректора Леониду Невзлину, а сам становился президентом Университета. Впервые ректором крупнейшего гуманитарного вуза становился человек, не имеющий ни учёной степени, ни гуманитарного образования. Согласие профессоров РГГУ на его избрание объяснялось не финансовой заинтересованностью и не послушностью: они во многом рассматривали такое развитие событий просто как избавление. Избавление от непрофессионального, политизированного и авторитарного прежнего руководства.
Но Ходорковский уедет на Восток. Невзлин – на Юг. И прежний ректор попытается снова вернуть себе возможности финансово-хозяйственного и административного распоряжения в Университете. Только люди, полтора десятилетия вынужденные выбирать – либо бросить альма-матер, либо в тоскливой и удушающей атмосфере всё же, склонив голову, делать что-то полезное - и наконец, на полгода вздохнувшие свободно, уже не захотят возвращения прошлого.
С ним начнут говорить все твёрже и твёрже, осаживать после очередных политических выходок. Отказывать в праве вновь стать ректором, пресекать попытки навязывать свою волю с поста президента Университета – собственно, в данном случае чисто представительской должности, синекуры, созданной для его кормления.
В конце концов, преподавателям удастся добиться избрания предложенной ими кандидатуры ректора и изгнать опостылевшего деятеля «либерально-демократической оппозиции» из Университета. Упразднив уже и сам пост, который он занимал последние годы.
Но он сам – хотя и без прежнего академического статуса – старается напоминать о себе. «Разоблачил» празднование годовщины Куликовской битвы и Дмитрия Донского, как боровшегося не за избавление Руси от ига Орды, а верно «подавлявшего мятеж темника Мамая против законной ханской власти».
Для многих он – историк-фальсификатор. Это неверно. Фальсификатор – это человек, глубоко разбирающийся в предмете и использующий свои профессиональные знания для искажения представления о нём. Чтобы быть историком-фальсификатором, прежде всего, нужно быть историком. С ним – всё несколько иначе. Он историком не был. За исключением, возможно, своих стажировок в Сорбонне, на которые он попал по направлению компартии, когда писал кандидатскую и докторскую, он никогда никакими историческими исследованиями не занимался. Да, окончил истфак. Но потом занимался чем угодно – от построения пионеров до политического руководства скандальными, но только не историческими исследованиями.
Ведь если ты объявлен «выдающимся историком» и «разрушителем стереотипов», ты же должен что-то подтверждающее своё реноме предъявить. Даже если в истории мало что на деле знаешь.
Ведь если ты однажды предал то, чему присягал, то ты должен доказывать, что предал не потому, что был предателем, и не за «бочку варенья», а по идейным соображениям.
Сергей Черняховский ©
доктор политических наук
доктор политических наук