eto_fake | 10 мифов об СССР. Миф 7: «За Родину, за Сталина!», Ч.1/3

10 мифов об СССР
Александр Бузгалин, Андрей Колганов. 2010

Был ли Ленин «немецким шпионом», а Октябрьская революция 1917 года – социалистической? Можно ли было избежать ужасов коллективизации и Большого Террора? Почему Красная Армия проиграла начало Великой Отечественной войны и куда подевались десятки тысяч советских танков и «сталинских соколов»? Был ли шанс победить «малой кровью, могучим ударом» и кто лоббирует скандальные сочинения Виктора Суворова? Обязаны ли мы Великой Победой Сталину или одолели фашизм вопреки его руководству? Что такое «мутантный социализм» и было ли неизбежно крушение Советского Союза?

Отвечая на главные вопросы отечественной истории, эта книга исследует и опровергает самые расхожие, самые оголтелые и лживые мифы об СССР. ©

Оглавление

Миф 7: «За Родину, за Сталина!»

Среди потока научной, околонаучной и публицистической литературы, посвященной как в целом теме Отечественной войны, так и роли И. В. Сталина в ней, достаточно редко находишь попытки взвешенного анализа действительной истории. Гораздо чаще приходится сталкиваться с произведениями двух жанров: панегириками и разоблачениями. Понять причины сложившейся ситуации достаточно легко – фигура Сталина имела (и имеет до сих пор) столь большое историческое значение и так тесно связана с самыми героическими и трагическими страницами нашей истории ХХ века, что накал эмоций, окружающий эту фигуру, вполне объясним, равно как и стремление к крайностям в ее оценке.

Однако для научного исследования свойственно стремление не восхвалять или осуждать, а понимать. Вот такого понимания нам, особенно сейчас, когда к личности Сталина привлечено огромное общественное внимание, остро не хватает.

Так действовал ли Сталин во благо и к славе русского оружия или его следует винить прежде всего в наших ошибках и неудачах? Несомненно, что Сталин стремился к укреплению военной мощи Советского государства и вложил немало собственных сил в достижение Победы. Однако во всех этих «бочках меда» содержится и своя «ложка дегтя». Но давайте разберемся во всем этом предметно и по порядку.

Индустриализация и создание военной промышленности

Несомненной заслугой Сталина является ясное понимание того факта, что без современной индустрии и основанной на ней современной оборонной промышленности интересы, да и само существование СССР, не могут быть надежно гарантированны. Разумеется, речь идет не только о понимании, многократно повторенном в его речах и статьях, но и о практической политике, направленной на создание современных отраслей промышленности в СССР. Более того, Сталин страстно рвался ускорить процесс индустриализации, всеми мерами форсировать его. Широко известно также то личное внимание, которое уделял Сталин вопросам организации производства современных вооружений.

И в то же время историк обязан сказать: именно сталинская политика индустриализации замедлила развитие промышленности в СССР. Именно его страстное желание форсировать темпы индустриализации, не подкрепленное экономическим и техническим расчетом, более того, направленное прямо против такого расчета, сорвало выполнение первого пятилетнего плана, принятые наметки которого не были достигнуты по абсолютному большинству показателей. Форсирование коллективизации привело к сельскохозяйственному кризису, бедствиям крестьянства, ухудшило продовольственное снабжение рабочих и подорвало сырьевую базу многих отраслей промышленности.

В результате ценой огромного перенапряжения сил, падения жизненного уровня народа, омертвления значительной части капиталовложений были примерно достигнуты результаты, запланированные в отправном варианте первой пятилетки, который был объявлен Сталиным «минималистским» и «вредительским», а его авторы были репрессированы. Те же сверхзадачи, которые Сталин выдвинул на XVI съезде, призывая завершить пятилетку по ряду отраслей не то что за четыре, а за 2,5–3 года, не были достигнуты даже в результате второй пятилетки.

Личное вмешательство Сталина в вопросы военного производства также было не всегда благотворным. Хотя Сталин проявлял поразительную способность к овладению необходимой военно-технической информацией, он все же оставался в этих вопросах хотя и широко образованным, но все же дилетантом, а не профессионалом. В условиях же, когда ему принадлежало последнее слово, любое проявление непрофессионализма могло обойтись слишком дорого. К просчетам Сталина можно отнести недостаточное внимание к современным средствам связи. Хотя он достаточно рано осознал необходимость сплошной радиофикации танков и самолетов, но решение этой проблемы, как и проблемы устойчоивой связи в войсках вообще, так и не оказалось предметом его реальной заботы. Можно указать также на непоследовательность и шарахания в деле производства артиллерийских систем, что привело к недостатку противотанковой и зенитной артиллерии.

Необходимость реализации программы массового производства танков была оценена Сталиным далеко не сразу и первоначально послужила причиной его конфликта с Тухачевским в самом начале 30-х гг. Лишь затем, когда Сталин осознал свою ошибку и, напротив, испытал чрезмерное увлечение чисто количественным наращиванием танковых войск, он (уникальный случай!) письменно перед Тухачевским извинился. Впрочем, он вряд ли был особенно благодарен Тухачевскому за это вынужденное извинение…

Строительство вооруженных сил перед войной

Сталин, несомненно (при всех возможных ошибках в этой области), проявлял постоянную заботу об оснащении РККА современной военной техникой, стремясь превзойти вероятных противников как в количественном, так и в качественном отношении.

Нельзя не видеть заслугу Сталина и в том, что им был поддержан переход от территориально-кадровой организации армии к кадровой, причем именно тогда, когда рост военной промышленности создал для этого необходимые предпосылки, а нарастание военной угрозы заставило подумать об армии военного времени. Очевидно, что переход к территориальной системе в ходе военной реформы 1925 года диктовался именно условиями мирного периода, равно как и экономической невозможностью содержать тогда крупную кадровую армию. Поэтому возникновение непосредственной военной угрозы требовало перехода на иные принципы организации и комплектования РККА.

Но и здесь наряду с явно выраженной волей к созданию мощных и эффективных вооруженных сил мы видим грубые просчеты, корни которых лежат не столько в личных качествах Сталина, сколько (так же, как это было и в экономике) в пестуемой им бюрократической системе власти.

Бюрократической системе свойственна концентрация на формальных задачах в ущерб задачам содержательным. И в военном производстве это вело к сосредоточению усилий на наращивании объемов производства, в ущерб задачам освоения войсками новой техники, приобретения ими навыков применения этой техники в современном бою, а нередко и в ущерб качественным характеристикам вооружений. Как этот просчет сказался в годы Отечественной войны, я еще покажу ниже.

Значительным просчетом были и колебания в выборе форм организации танковых и механизированных войск: сначала создание танковых соединений, затем их расформирование, и, наконец, поспешное и плохо продуманное воссоздание накануне войны.

Хочу подчеркнуть – ответственность за эти просчеты несет, разумеется, не один только Сталин. Все видные военачальники, стоявшие у руководства РККА – Ворошилов, Тухачевский, Кулик, Щаденко, Тимошенко и другие, – несут свою долю ответственности за допущенные ошибки. Однако именно созданная Сталиным система сосредоточения решений по массе вопросов в его собственных руках, помноженная на убежденность если и не в собственной непогрешимости, то, во всяком случае, в том, что он лучше прочих обладает видением стратегических перспектив развития страны в целом и ее вооруженных сил в частности, вела к возобладанию субъективных пристрастий Сталина, часто ставила эти пристрастия над профессионализмом и компетентностью военных специалистов.

Репрессии

Длительное время считалось, что репрессии 1937–1938 гг. нанесли существенный урон советскому офицерскому корпусу и тем самым значительно ослабили РККА. Не обращаясь здесь к иезуитской логике тех, кто утверждает, что огульное избиение командных кадров вело к «очищению» и «укреплению» армии, нужно внести определенные коррективы в это общее утверждение.

Во-первых, общий масштаб репрессий, как правило, оценивается крайне приблизительно и неточно. Обычно ссылаются на общую цифру в 40 000 уволенных из РККА в результате репрессий командиров. Однако в 1939–1941 гг. некоторая часть уволенных была возвращена в строй. С другой стороны, и в 1939–1941 годах репрессии продолжались, хотя и не в прежних масштабах. Кроме того, такой «обобщающий подход» ведет к упущению из виду судьбы разных категорий командных кадров.

Если обратиться к более точным цифрам, то на начало 1937 года в РККА было: 5 маршалов, 5 командармов 1 ранга, 10 командармов 2 ранга, 62 комкора, 201 комдив, 474 комбрига, 1713 полковников, 5501 майор, 14 369 капитанов, 26 082 старших лейтенанта, 58 582 лейтенанта. Итого: 107 004 человек (7971 высшего и старшего командного состава и 99 033 капитанов и лейтенантов)[290]. С января 1937 по август 1938 года из РККА был уволен по политическим мотивам 36 761 командир. Но на самом деле репрессии начались еще до 1937 года. Из выступления К. Е. Ворошилова на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года можно узнать, что в 1934–1936 годах было уволено из армии по политическим мотивам 22 тысячи командиров. Выборочная проверка их судьбы показала, что подавляющее большинство из них было расстреляно во время террора 1937–1938 годов по решению так называемых «внесудебных органов НКВД» и в статистику репрессированных военных не попало.

Что же касается высшего командного состава, то вот краткая сводка сложившейся тогда ситуации:

«За несколько предвоенных лет (в основном в 1937–1938 годах) было по сфабрикованным политическим обвинениям арестовано более 500 командиров в звании от комбрига до Маршала Советского Союза, из них 29 умерли во время следствия, а 412 были расстреляны»[291]. «…Были уничтожены все командующие войсками округов и начальники их штабов, все командующие и начальники штабов корпусов, 95 % командиров и начальников штабов дивизий, 95 % работников центрального аппарата НКО и начальников его главных управлений, все начальники военных академий (за исключением одного). К этому следует добавить уничтоженных всех командующих флотами и флотилиями вместе с их начальниками штабов, всех командующих эскадрами, почти всех руководителей военных отраслей промышленности, директоров и главных инженеров крупных военных заводов. На место уничтоженных назначались новые и тоже вскоре уничтожались. Массовое истребление высшего комсостава РККА накануне грандиозной войны – явление беспрецедентное в мировой истории как по сути, так и по масштабу. За 1418 дней и ночей небывало истребительной Великой Отечественной войны Красная Армия потеряла 180 человек высшего комсостава от командира дивизии и выше (112 командиров дивизий, 46 командиров корпусов, 15 командующих армиями, 4 начальника штаба фронта и 3 командующих фронтами)[292], то есть более чем в два раза меньше по сравнению с потерями от террора»[293].

В результате уровень подготовки командных кадров недопустимо снизился. К началу войны только 4 % командиров сухопутных войск имели высшее военное образование, 46 % – среднее, а половина вовсе не имела никакого военного образования[294] (либо оно ограничивалось ускоренными курсами). При сопоставлении этих цифр следует учитывать, что численный состав офицерского корпуса за этот период в связи с развертыванием множества новых соединений и ростом численности вооруженных сил в 2,8 раза также значительно увеличился за счет ускоренной подготовки новых офицерских кадров.

Во-вторых, главный негативный эффект необоснованных репрессий в чисто военном отношении состоит не только в их масштабе. Конечно, потеря верхушки командных кадров, которые не могут быть восполнены так же быстро, как кадры низшего офицерского звена, была весьма чувствительна. И начавшееся в 1939 году в преддверии войны ускоренное развертывание новых соединений, быстрый рост численности РККА придавали особую остроту дефициту опытных командных кадров высшего звена.

Но основной удар по армии был нанесен тем, что огульные и необоснованные репрессии породили в армии атмосферу страха, боязни ответственности, сковывали инициативу, способствовали развитию духа чинопочитания и угодничества, вели к развитию недоверия и подозрительности по отношению к командным кадрам. Нередко репрессии оказывались прямой реакцией на попытки части высших командных кадров вести борьбу за исправление недостатков в строительстве вооруженных сил. Любая критика могла оказаться поводом для обвинений в политической неблагонадежности и применения репрессий.

Массовые кадровые перестановки и перетряски негативно сказались на боевой подготовке войск, снижали степень организованности и слаженности частей и подразделений, подрывали дисциплину. Многие командиры были озабочены лишь тем, чтобы отвести от себя подозрения в политической неблагонадежности, забывая о состоянии вверенных им войск.

Не меньшая неразбериха царила и на уровне верховного командования РККА. Легенда о сталинской эпохе как о времени высочайшей организованности и строжайшей дисциплины не всегда выдерживает столкновения с фактами. Процитирую лишь один документ той эпохи:

«АКТ О ПРИЕМЕ НАРКОМАТА ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР ТОВ. ТИМОШЕНКО С. К. ОТ ТОВ. ВОРОШИЛОВА К. Е.

Совершенно секретно

Во исполнение постановления СНК СССР от 8 мая 1940 года за № 690 при приеме Наркомата обороны тов. Тимошенко от тов. Ворошилова в присутствии тт. Жданова, Маленкова и Вознесенского заслушаны доклады Начальников Центральных управлений и установлено следующее.
…Большинство войсковых частей существуют по временным штатам, неутвержденным народным комиссаром…
…Проверка на местах не проводилась и заменялась получением бумажных отчетов…
…К моменту приема и сдачи Наркомата обороны оперативного плана войны не было, не разработаны и отсутствуют оперативные планы, как общие, так и частные. Генштаб не имеет данных о состоянии прикрытия границ. Решения Военных советов округов, армий и фронта по этому вопросу Генштабу неизвестны…
…Точно установленной фактической численности личного состава Красной Армии в момент приема Наркомат не имеет. Учет личного состава по вине Главного управления Красной Армии находится в исключительно запущенном состоянии…
…Нового мобилизационного плана Наркомат обороны не имеет…
…Войсковое хозяйство продолжает оставаться в запущенном состоянии. Учет и отчетность по имуществу не налажены…
Подписи: Сдал – К. Ворошилов. Принял – С. Тимошенко
Участвовали при сдаче и приеме: Жданов, Маленков, Вознесенский»[295].

Договор с Германией

Военно-политическая целесообразность заключения договора о ненападении 1939 года в общем не вызывает у меня сомнений. Явное нежелание Англии и Франции заключить с СССР честный оборонительный союз против Гитлера практически не оставляло нам выбора. Нельзя не признать целесообразным и стремление отодвинуть границу возможного соприкосновения с Германией как можно дальше на Запад (хотя политические формы и методы решения этого вопроса, как и военная эффективность принимавшихся мер, уже не могут быть оценены столь однозначно). Однако заключенный после падения Польши договор с Германией о дружбе и границе явно выходит за пределы политически целесообразного и выглядит скорее как заигрывание с Гитлером.

Но даже этот договор вовсе не обязывал нас в своей пропаганде обелять фашистскую агрессию в Европе и возлагать ответственность за разжигание войны на англо-французскую коалицию. Нельзя не заметить и того давления из Москвы, которое оказывалось на коммунистические партии, входящие в Коминтерн, с целью заставить их целиком следовать этой линии официальной советской пропаганды.

Такие политические установки нанесли Советскому Союзу несомненный ущерб не только в глазах будущих союзников, но и среди массы населения, сочувственно относившегося к СССР и к социалистическим идеям, а в ряде случаев послужили предлогом для репрессий против коммунистов (например, во Франции).

Уроки финской кампании 1939–1940 гг.

Недостатки подготовки СССР к войне дали себя знать во время конфликта с Финляндией, причиной которого было стремление изменить линию границы, проходившую в опасной близости от Ленинграда. Советское руководство не смогло решить этот вопрос путем переговоров и перешло к военному решению.

Уже сама подготовка военной кампании свидетельствовала о неблагополучии в наших вооруженных силах. Когда Генеральный штаб представил свой план кампании против Финляндии, Сталин выразил неудовольствие слишком большим, по его мнению, числом сил и средств, привлекаемых к войне. Командующий Ленинградским военным округом Мерецков, чутко уловивший настроение вождя, тут же предложил разработать план военных действий, опирающийся на силы только одного ЛВО. Именно этот план был положен Сталиным в основу зимней кампании 1939–1940 гг. Итоги его реализации были плачевными.

РККА была остановлена перед линией Маннергейма и в бесплодных попытках штурма понесла значительные потери. Немалые потери были вызваны плохой подготовкой войск к действиям в полевых условиях зимой, что привело к значительному числу обмороженных. Сказывалась и слабая лыжная подготовка пехоты. Попытки прорыва финской обороны на востоке Карельского перешейка, где не было серьезной линии укреплений, показали преимущество финских войск в маневренных боевых действиях, что привело к многочисленным обходам и охватам наших частей и соединений, а сами они проявляли пассивность в труднопроходимой местности, насыщенной инженерно-взрывными заграждениями.

Наконец, после присылки значительных подкреплений и усиления войск тяжелой артиллерией линия Маннергейма была все же прорвана и Финляндия запросила мира. Однако эта победа была куплена ценой значительных потерь в людях и в технике (например, костяк танковых войск Финляндии теперь составляли трофейные советские танки). Столь неудачные действия (хотя степень их неудачности раздувалась вражеской пропагандой) превосходящими силами против заведомо слабого противника дискредитировали РККА в глазах потенциальных агрессоров и служили дополнительным фактором, подталкивающим Гитлера к решению о нападении на СССР. Стремясь скрыть выявившиеся в ходе войны с финнами просчеты, Сталин назначил Мерецкова, подготовившего авантюристический план кампании и не сумевшего как следует организовать ее обеспечение, начальником Генерального штаба. Напротив, Шапошников, к плану которого пришлось вернуться после провала плана Мерецкова, был снят со своей должности. Однако вряд ли эта «азиатская дипломатия» могла всерьез кого-то обмануть.

Итак, финская кампания обнажила многие из недостатков, сложившихся в советских вооруженных силах накануне войны. Следует заметить, что Сталин серьезно отнесся к извлечению уроков из советско-финского конфликта. Но очень многого исправить просто не успели, а к решению ряда коренных вопросов и вовсе не подступились.

Военная доктрина СССР и план прикрытия границы

Широко известен неоднократно повторявшийся тезис о победе, которая должна быть достигнута малой кровью и на чужой территории, о том, что на любую агрессию РККА тут же нанесет ответный сокрушительный удар. Этот подход к военной доктрине СССР предопределил и планы прикрытия границы, и планы строительства оборонительных районов у новой границы. Предполагалось разместить у границы войска, достаточные для того, чтобы сковать передовые группировки агрессора в приграничных сражениях, дав возможность авиации сорвать мобилизационные мероприятия противника, а стратегическим резервам развернуться и нанести из глубины удары, ведущие к разгрому войск агрессора. Таким образом, оборона рассматривалась лишь как временная мера, обеспечиваемая частью сил и призванная лишь создать небольшую оперативную паузу для подготовки наступательных действий основных сил.

Такой план в принципе не исключал вариант, когда РККА берет инициативу в открытии боевых действий на себя, чтобы упредить вероятного противника в развертывании, сковать его передовые (уже развернутые) группировки и нанести со своей территории удар, способный прорвать передовые позиции противника и разгромить те его войска, которые еще находятся в стадии развертывания и не готовы к отражению наступления. (Замечу в скобках, что именно подобный вариант и был со своей стороны реализован вермахтом.)

Однако вне зависимости от оценки такого замысла следует сказать, что его реализация советским верховным командованием не оставляла никаких надежд на успех.

Численность войсковой группировки, реально выделенной для прикрытия границы, была явно недостаточна для того, чтобы задержать (пусть даже временно) войска агрессора. Плотность войск, выдвинутых в первый эшелон, если судить по нормам тогдашних Уставов, была слишком мала для обороны. Может быть, это определялось заниженной оценкой численности войск противника? Нет, разведывательные данные, которыми располагал Генеральный штаб РККА, на самом деле завышали действительную численность сил и средств, которые предполагал использовать вермахт. Правда, о численности группировки, развернутой у границ СССР, у нашей разведки были как раз заниженные сведения. Она оценивалась на 1 июня 1941 г. в 120 дивизий. Однако и это не объясняет ряда недопустимых просчетов.

Во-первых, недостаток количества войск, выделенных для отражения первого удара противника, был наглядно выявлен в ходе штабной игры 1940 года. Хорошо известно, что «западные», за которых играл Г. К. Жуков, по результатам игры нанесли поражение «восточным» и продвинулись далеко в глубь их территории (хотя по условиям этой игры отыгрывался даже не начальный период войны, а последующие операции). Менее известен эпизод, когда в ходе фронтовых учений Западного направления генерал-лейтенантом Ватутиным была дана вводная, поразительно схожая с имевшими место позднее реальными действиями 4-й танковой группы вермахта по прорыву наших позиций в Прибалтике в районе Лиды. И что же выяснилось? Выяснилось, что никаких возможностей для парирования этого прорыва в распоряжении армейского звена нет. Однако никаких последствий этот эпизод, хотя о нем было доложено И. В. Сталину, не имел, в то время как он должен был бы всерьез насторожить высшее военное руководство.

Во-вторых, войска прикрытия не были развернуты в оборонительную группировку, не занимали укрепрайонов и оборонительных сооружений, не имели на руках боеприпасов. Более того, значительная часть танковых войск, артиллерии и войск связи была выведена перед самым началом войны для учений на специальные полигоны в отрыве от своих частей и соединений. Таковы были следствия позиции Сталина, считавшего, что не следует провоцировать Германию.

В-третьих, даже те недостаточные плотности войск, которые мы имели перед началом войны, начали создаваться только с середины мая 1941 года, в то время как противостоящая немецкая группировка усиливалась регулярными перебросками войск уже с февраля. Прибывающие войска опять-таки не развертывались в оборонительные группировки. Они располагались во временных лагерях, и зачастую даже командные кадры не имели возможности толком ознакомиться с театром военных действий и позициями, которые им предстояло оборонять.

К 22 июня в первом эшелоне армий прикрытия находилось 56 стрелковых и кавалерийских дивизий и 2 бригады даже (на 7 дивизий меньше, чем предусматривалось планом прикрытия!). А в первом эшелоне наступательной группировки вермахта было 157 дивизий[296], притом что численность немецкой дивизии была больше. Совершенно бессмысленным актом было разоружение укрепрайонов по линии старой границы. Можно, конечно, сослаться на реальную нехватку артиллерийско-пулеметного вооружения для новой линии укрепрайонов, но разоружать старую линию до того, как будет готова новая, в любом случае нелепо. О старых укрепрайонах вспомнили перед самой войной, но восстановить уже не успели.

К слову сказать, все эти несуразности послужили аргументом для некоторых ретивых писателей, чтобы обосновать версию о том, что СССР будто потому и не держал в готовности оборонительную группировку, что собирался не обороняться, а первым напасть на Германию. Тогда развертывание могло только насторожить противника. Но даже если поверить в эту версию (а она основана на многочисленных передержках и подтасовках), то и тогда нежелание держать на границе развернутые оборонительные группировки является глупостью и недооценкой противника. А что, если противник все же вскроет замысел нападения и ударит по неразвернутым еще соединениям? Так что с любой стороны – это грубая ошибка.

В заслугу Сталину можно было бы поставить те меры, которые он принимал с 1939 года по наращиванию численности вооруженных сил в преддверии вероятного конфликта с Германией, как и укрепление войсковых группировок приграничных округов. Однако и здесь не обошлось без просчетов. Массовое одновременное развертывание множества новых соединений, происходившее перед самой войной, нередко приводило к тому, что эти соединения оказывались длительное время не обеспеченными штатной техникой, командными кадрами, личным составом и оказывались реально небоеспособными. Скажем, развертывание танковой бригады в механизированный корпус приводило к тому, что вместо боеспособной бригады мы получали временно небоеспособный корпус. Временно – но это «временно» происходило в приграничных округах буквально накануне войны, которую в результате многие новые соединения встретили в виде неорганизованной массы, где солдаты даже плохо знали своих командиров.

Продолжение