Глава 34. Катастрофа на дороге, Ч.2/4

[mamlas.livejournal.com]

И. Сталин осматривает свой ЗИС-110

 Начало 

Уважаемый читатель! Вы еще случайно не забыли тему нашего поиска? Где же этот пропащий бронированный мастодонт «Паккард» подаренный Рузвельтом в 1936 году? Тишина. То-то Волкогонов отделался молчанкой про «Паккард» в 1941 году под Москвой. Если бы это было в действительности, то, небось, нарисовал бы картину достойную кисти Малевича, – в стиле «Черного квадрата».

А на заводе ЗИС в конструкторском бюро закрутилась и завертелась кропотливая работа по созданию отечественного, как легкового ЗИС- 110, так и его аналога, бронированного автомобиля ЗИС- 115.

«Автомобиль ЗИС-110 отличался рядом конструкционных особенностей. Многие из них были впервые применены на отечественном автомобиле. Усложнения позволили обеспечить плавность хода, бесшумность и высокий комфорт машины.

Так, главная передача заднего моста стала гипоидной, что позволило опустить ниже карданную передачу и отказаться от туннеля для нее. Кроме того, такая передача создавала меньше шума при работе. Новинкой на советском легковом автомобиле стала передняя независимая подвеска передних колес, передний и задний стабилизаторы поперечной устойчивости. Также впервые тормоза оказались с гидравлическим приводом и барабанными тормозными механизмами с колодками плавающего типа. На ЗИС-110 установили восьмицилиндровый мотор, что сделало его самым большим по объему (6005 см3) и самым мощным (140 л. с.) отечественным силовым агрегатом. Новаторским оказалось применение в его системе газораспределения гидравлических толкателей (компенсаторов зазоров) клапанов. Распределительный вал приводился в действие бесшумной пластинчатой цепью Морзе. Ведущим конструктором по двигателю был А. П. Зигель. Двигатель с необычно высокой для того времени степенью сжатия (6,85) нуждался в соответствующем бензине с октановым числом 74. По этой причине для ЗИС-110 в стране пришлось специально налаживать выпуск такого бензина — распространенный тогда А-66 совершенно не годился для столь требовательной машины. Характеристики двигателя позволили оснастить автомобиль трехступенчатой коробкой передач с рычагом управления на рулевой колонке — впервые расположенной таким образом, опять же, на ЗИС-110. Цельнометаллический кузов не был несущим, он ставился  на мощную лонжеронную раму с Х-образной поперечиной посередине. Такая конструкция обладала хорошей сопротивляемостью к скручиванию рамы и имела приличный запас прочности. ЗИС-110 слыл самым комфортабельным советским автомобилем послевоенного времени.

И это неудивительно. Его характерные особенности — хорошая шумоизоляция, улучшенная система отопления, серийно устанавливаемый радиоприемник, сиденья с набивкой из гагачьего пуха, опускающаяся с помощью электрогидропривода стеклянная перегородка между кабиной водителя и салоном (кузов типа «лимузин). При необходимости из перегородки салона можно было разложить два дополнительных сиденья — страпонтена, превратив пятиместный автомобиль в семиместный».

Так и хочется перечислять все достоинства советской конструкторской мысли тех далеких сороковых годов, которые опередили, по некоторым  показателям, своих коллег ведущих автомобильных держав на целые десятилетия. Ведь разработанная, например, советскими конструкторами «капсульная система бронирования» станет известной Западу, только после «погрома» знаменитого ЗИС -115. Некоторые экземпляры попадут за рубеж и подвергнутся пристальному изучению.

В послевоенное время, работа по созданию данных автомобилей будет оценена по заслугам, За создание ЗИС- 110 (разумеется, и бронированного собрата ЗИС- 115) группа конструкторов в составе А.Н.Островцева, Л.Н.Гусева, А.П.Зигеля, Б.М. Фиттермана была удостоена в 1946 году Сталинской премией СССР 2-й степени. Оцените деликатность вождя. Мог бы за сохранность своей жизни дать первую степень, но что подумают люди?

Буквально несколько слов о Сталинской премии. Это был, в какой-то степени и его личный фонд, который формировался из зарплаты и гонораров Сталина,  за издание книг и статей. Но, конечно же, в большей и значительной степени фонд формировался за счет бюджета, так как на выдачу многочисленных премий, никаких личных Сталинских денег не хватило бы. Это, однако, ни в коей мере не умаляет заслуг Сталина, как одного из председателей данного фонда. Хрущев и последующие нечистоплотные люди, изъяли из энциклопедий, издаваемых после смерти Сталина, сведения о его премиях. Якобы, этих Сталинских премий не было никогда, а существовали только Государственные премии.

Хотелось бы спросить «творцов» истории: «Из каких средств формировался фонд этой, вновь образованной Государственной премии?». Только из государственного бюджета! Ни один из последующих генсеков после Сталина, не вложил ни рубля своих сбережений, чтобы одаривать своих сограждан, свершивших высокий гражданский трудовой подвиг, в чем бы он не проявлялся. Будь то искусство, наука или производство. О сельском хозяйстве, и связанных с ним ряде отраслей народного хозяйства, лучше совсем и не упоминать. Можно брызгать злобной слюной в адрес Сталина, но, ни один злопыхатель, даже, из его бывшего окружения, не мог сказать что-либо худого, по поводу интеллекта вождя. Ни один из последователей Сталина на посту главы государства, не мог дотянуться до уровня Сталина ни в одной отрасли знаний, настолько высок был его умственный потенциал. А чтобы, по аналогии со Сталиным быть председателем комиссии по распределению Государственных премий? – даже близко не мог стоять!  Хрущев тоже попытался рулить искусством, но кроме эмоционально-неприличного высказывания: «Пид…сы!», которое он произнес на художественной выставке в Манеже, других оценок, по поводу увиденных полотен, услышано не было.

А знаете, чью фамилию постарались стереть с Доски почета славного ЗИСа? Его бывшего директора Ивана Алексеевича Лихачева. Он ведь тоже был награжден Сталинской премией, но о нем почему-то постарались забыть. Может потому, что умер летом 1956 года, в год «знаменательного» двадцатого съезда партии? Ведь странно получается. Коллектив конструкторского завода получил премию за разработку и внедрение, а о директоре Сталин забыл, так что ли? Как всегда, в энциклопедии совершена подмена. Покойному заменили Сталинскую премию Государственной, которую он отродясь в руках не держал. А ведь, коснись, узнать, за что это Сталин отблагодарил Ивана Алексеевича премией, и сразу всплывет вопрос о бронированном автомобиле. Что, да как? Кто поручил, да в связи с чем? Хрущевцы, посчитали, что не надо привлекать к этому делу товарища Лихачева. И точка.

Вернемся к нашему бронированному детищу ЗИС- 115. Сохранились воспоминания югославского журналиста Милована Джиласа, которые он оставил  об одной из поездок с вождем.

«Мы сели в автомобиль Сталина, как мне показалось, в тот же самый, в котором мы с Молотовым ехали в 1945 году. Жданов сел сзади, справа от меня, а перед нами на запасных сиденьях – Сталин и Молотов. Во время поездки Сталин на перегородке перед собой зажег лампочку, под которой висели карманные часы, – было около двадцати двух часов, и я прямо перед собой увидел его уже ссутулившуюся спину и костлявый затылок с морщинистой кожей над твердым маршальским воротником».

ЗИС-115 был похож на «Паккард», отчего и показался Джиласу тем же самым. К тому же, каждый видит то, что хочет видеть. Журналист Джилас увидел пожилого человека, как форму, но не увидел его содержание: грузинское гостеприимство и радушие. Ведь, Джилас был усажен на мягкое заднее сидение, как гость, а Сталин сел на приставное сидение, чтобы разговаривать с гостем, глядя ему в лицо. Согласитесь, что сидя на заднем сидении трудно разговаривать с рядом сидящим человеком. Кроме того, позаботился об освещении в салоне, чтобы были видны лица пассажиров. А российский журналист после описания Джиласом своей поездки дал еще и свои комментарии.

«Многие склонны видеть в такой посадке боязнь покушения, но после войны Иосиф Виссарионович был уже старым человеком: у него болели кости и суставы, и, возможно, ему было уже тяжело карабкаться на заднее сиденье».

А мы все думаем, что история болезни Сталина исчезла, ан, нет! Как видите, прочитали, что вождь имел болезнь верхних и нижних конечностей. Действительно, сформировалась целая армия писарчуков от журналистики, которые и не всегда понимают то, о чем пишут. Точно, как в поговорке: смотрит в книгу, а видит фигу. Ай, да больной Сталин! Сидеть на мягком заднем сиденье ему, видите ли, тяжело было, как впрочем, и забираться на него, а вот находиться на откидном боковом стульчике всю поездку – это в самый раз!

Тут в наш рассказ о бронированном автомобиле прошмыгнул маршал Жуков. В пересказе журналистов его история выглядит не хуже, как и приведенная выше. Подивитесь человеческой глупости и подлости.

«Сталин указал мне, чтобы я сел на заднее место. Я удивился.

Ехали так: впереди начальник личной охраны Власик, за ним - Сталин (по- видимому, на приставном сидении - страпонтене. – В.М.), за Сталиным - я.

Я спросил потом Власика: «Почему он меня туда посадил?» –  «А это он всегда так, чтобы, если будут спереди стрелять, в меня попадут, а если сзади – в вас».

То, что могут стрелять сбоку и попасть в маршальскую голову – такая мысль Георгия Константиновича не посетила. О журналистских головах говорилось выше. И это, ко всему прочему, относилось к бронированному автомобилю, который выдерживал выстрел фаустпатрона! Сколько же ненависти у пигмеев к великому человеку?

Правда, мы немного забежали вперед по времени. Давайте, вернемся в 1942 год, во времена «Паккарда». Обратимся к воспоминаниям У.Черчилля. Вот как он описывает события, происходившие 12 августа 1942 года. Черчилль вместе с Гарриманом рано утром вылетел из Тегерана в Москву.

«Я размышлял о своей миссии в это угрюмое, зловещее большевистское государство, которое я когда-то так настойчиво пытался задушить при его рождении и которое вплоть до появления Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы. Что должен был я сказать им теперь?...

Это было все равно, что везти большой кусок льда на Северный полюс. Тем не менее я был уверен, что я обязан лично сообщить им факты и поговорить обо всем этом лицом к лицу со Сталиным, а не полагаться на телеграммы и посредников…

Примерно в 5 часов показались шпили и купола Москвы. Мы кружились вокруг города по тщательно указанным маршрутам, вдоль которых все батареи были предупреждены, и приземлились на аэродроме, на котором мне предстояло побывать еще раз во время войны. Здесь находился Молотов во главе группы русских генералов и весь дипломатический корпус, а также, как и всегда в подобных случаях, много фотографов и репортеров. Был произведен смотр большого почетного караула, безупречного в отношении одежды и выправки. Он прошел перед нами после того, как оркестр исполнил национальные гимны трех великих держав, единство которых решило судьбу Гитлера. Меня подвели к микрофону, и я произнес короткую речь. Аверелл Гарриман (пока еще не посол. – В.М.) говорил от имени Соединенных Штатов. Он должен был остановиться в американском посольстве. Молотов доставил меня в своей машине в предназначенную для меня резиденцию, находящуюся в 8 милях от Москвы, – на государственную дачу номер 7.  Когда мы проезжали по улицам Москвы, которые казались очень пустынными, я опустил стекло, чтобы дать доступ воздуху, и, к моему удивлению, обнаружил, что стекло имеет толщину более двух дюймов. Это превосходило все известные мне рекорды.  «Министр говорит, что это более надежно», - сказал переводчик Павлов. Через полчаса с небольшим мы прибыли на дачу».

Так как ЗИС-115 еще находился в стадии разработки, то на какой же машине ехал Черчилль? Разумеется, на бронированном «Паккарде». Если внести поправку на перевод, то можно прочитать и так:  «стекло имеет толщину около двух дюймов». Это соответствует техническим характеристикам американской машины, приведенным выше (пулестойкие стёкла толщиной 50 мм). У нашего ЗИС- 115 толщина стекол будет около 75-80мм. Но, главное обратите внимание на фразу переведенную Павловым, «что это более надежно». Так и хочется спросить у Молотова: « Это надежнее, чем было до этого у Сталина? Так надо вас понимать, Вячеслав Михайлович?»

К счастью, и Валентин Михайлович Бережков подтверждает в своих мемуарах официальный прилет английского лидера. Это чтобы не подумали, будто бы это второй визит Черчилля в 1944 году.

«Вскоре после семи часов машина Черчилля, миновав Красную площадь, въехала через Спасские ворота в Кремль и остановилась у здания Совета Народных Комиссаров под вычурным навесом крыльца, через которое обычно входил в свои апартаменты Сталин. Британского премьера сопровождали Аверелл Гарриман, посол Великобритании в СССР Арчибальд Кларк Керр и переводчик Денлоп. Павлов в качестве официального переводчика с советской стороны встретил всю группу у входа, провел на второй этаж и дальше по коридору в кабинет главы советского правительства.

Меня тоже вызвали туда для записи беседы незадолго до прибытия гостей. Мое появление служило своеобразным сигналом о том, что иностранцы явятся с минуты на минуту. Сталин и Молотов прервали беседу, связанную с визитом британского премьера. Я услышал лишь последние слова Сталина: — Ничего хорошего ждать не приходится.

Он выглядел угрюмым и сосредоточенным. На нем был обычный китель полувоенного покроя, к брюкам, заправленным в кавказские сапоги, давно не прикасался утюг. Открылась дверь, и в проеме появилась тучная фигура Черчилля. Он на мгновение задержался, огляделся вокруг. Его взгляд скользнул по висевшим на стене портретам прославленных русских полководцев — Александра Невского, Кутузова, Суворова, по увеличенной фотографии Ленина и, наконец, остановился на Сталине, неподвижно застывшем у своего письменного стола и внимательно рассматривавшем заморского гостя. О чем он мог думать в этот, несомненно, исторический момент? Испытывал ли он удовлетворение от того, что к нему в Кремль пожаловал лидер британских тори, никогда не скрывавший неприязни к созданной Сталиным системе? Разумеется, только чрезвычайные обстоятельства вынудили Черчилля приехать в Москву. До нападения гитлеровской Германии на Советский Союз Великобритания находилась в отчаянном положении. Сам Черчилль допускал возможность оккупации нацистами английских островов, обещая в таком случае продолжение борьбы с территории Канады. Советско-германский вооруженный конфликт коренным образом изменил обстановку. В Лондоне вздохнули с облегчением. Чем дольше этот конфликт продлится, тем больше у Англии шансов избежать вторжения и, в конечном счете, оказаться в числе победителей. Но пусть Черчилль не обольщается — так просто русские не гарантируют успех. Ему придется тоже потрудиться и пролить кровь. Если он собирается торговаться о втором фронте, надо ему показать, что это чревато опасностью и для Британии. Сохраняя суровое выражение лица, Сталин медленно двинулся по ковровой дорожке навстречу Черчиллю. Вяло протянул руку, которую Черчилль энергично потряс.  — Приветствую вас в Москве, господин премьер-министр, — произнес Сталин глухим голосом. Черчилль, расплывшись в улыбке, заверил, что рад возможности побывать в России и встретиться с ее руководителями».

Пусть читатель не обижается на большие вставки воспоминаний.  Хотелось показать психологическую атмосферу событий тех драматических дней истории нашей страны.

У меня, по данной теме, есть возможность привести воспоминания одного мальчика – Сережи Хрущева. Очень умный мальчик для своих лет, с цепкой памятью. Родился в 1935 году, как раз за год до того, как Рузвельт «подарил» Сталину бронированный «Паккард». Вы, читатели, пожалуйста, не обращайте внимания на его детский возраст в то время, а лучше ознакомьтесь с тем, что он написал, будучи уже в очках и с брюшком, о своих довоенных годах.

«В Москве в жизни отца появилось еще одно нововведение – бронированный ЗИС -110 (правильнее ЗИС-115. – В.М.), последнее достижение автозавода имени Сталина. Еще до войны для членов Политбюро закупили в Соединенных Штатах бронированные «паккарды». Полагалась такая машина и отцу. Однако он в покушения не верил и к тому же любил простор, свежий воздух. Запирать себя в душную, тесную коробку он решительно отказался. Предпочитал открытую машину с надвигающимся на случай дождя брезентовым верхом. На ней отец и колесил вдоль полей украинских, волоча за собой тучу мелкой пыли. От нее он защищался специальным холщевым пыльником, плотно застегивающимся по самое горло. «Паккард» же одиноко скучал в гараже. Только при поездках в Западную Украину и Карпаты отец соглашался сменить автомобиль. Там шла настоящая война, на дорогах стреляли, показной храбрости отец не любил».

Я же предупреждал выше: не смотрите, что Сережа был маленьким мальчиком – все помнит! Особенно, про «Паккард». Также, неплохо Сережа ввернул, насчет того, что папа «в покушения не верил». Можно, конечно, и не верить, но от этого, ведь, покушения не исчезнут на белом свете. А если бы поверил? От кого бы папа прятался за бронированными дверьми автомобиля, – неужели от Сталина?

Надо напомнить, Сергею Никитичу, что все политические процессы середины 30-х годов прошли под знаком, именно, покушений на членов Советского правительства и Политбюро. Понятно, что он, в то время, был маленьким и газет не читал, а когда вырос, стало, видимо, не до них. И так, все интересное узнавал от папы. А спросить зятя Аджубея, тот, как-никак был главным редактором «Известий», видимо, постеснялся. А зря! Алексей Иванович много чего мог порассказать: все же был близок к газетному делу. А может, Сергей Никитич папиных сказок наслушался о Сталине и сам поверил в сказанное отцом, как в прописную истину?

«В Москве царили иные законы. Сначала все шло как и раньше, от настойчивых предложений охраны пересесть в бронированную машину отец отмахивался. Но однажды во двор дачи въехал ЗИС, чем-то неуловимо отличавшийся от привычного. Такой и не совсем такой. Я, как всегда, встречавший отца, взялся за ручку дверцы. Она повернулась, но дверь не поддавалась. Я приналег (То есть, слегка навалился. Правильнее, было бы сказать – потянул на себя. – В.М.), образовалась небольшая  щелка, постепенно дверца приоткрылась. Тяжела и толста она оказалась неимоверно. Одни стекла толщиной сантиметров десять.

Из машины, покряхтывая, вылез недовольный отец. Как-то презрительно глянув на машину, бросил:

- Теперь на этой буду ездить. Заставили.

Кто заставил, он не договорил. Может, Власик пожаловался Сталину, и последовал однозначный приказ. Или отец сам счел неблагоразумным выделяться среди других облаченных в броню руководителей. Не могу сказать. Проездил он в этом броневике до марта 1953 года, а тогда уже бросил его навсегда.

Интересно, что его примеру последовал только Микоян. Остальные же члены коллективного руководства, особенно Ворошилов и Молотов, цепко держались за бронированные чудовища. Что, им за каждым кустом виделась жертва, жаждавшая отмщения? Или просто становилось не по себе, если между ними и окружающим миром не стояла непробиваемая стена? Так и доездили они до июня 1957 года, дальше броня уже не полагалась».

Я же говорил: не по годам развитый мальчик. Значит, ему в начале войны было 6 лет. Кроме того Сережа заболел, видимо, костным туберкулезом и был прикован к постели. Так что, насчет того, чтобы передвигаться не могло быть и речи. Пишет: «В самый интенсивный период формирования сознания я был исключен из детского общества. Кому нужен товарищ, накрепко привязанный к постели».

Это он после войны познакомился с ЗИС -110 и его бронированным собратом ЗИС -115. Но хочется помочь батьке в таком щекотливом деле, как покушение на Сталина, вот и старается подсуетиться насчет «Паккарда». А это было уже после войны, насчет поездок по Западной Украине. Затем тема плавно скользнула на ЗИС-115. До этого ездили на ЗИС -110. Сам же пишет, что очень похож новый бронированный – на старый, предыдущий. Папу, видишь ли, заставили ездить на броневике. А тот, упирается, какие, дескать, могут быть покушения на вождей в рабоче-крестьянском государстве? Чай, не в Америке с гангстерами, живем? Это их президентам покушения снятся и днем и ночью, поэтому и озаботились Сталину бронированный «Паккард» подарить. А мы и на ЗИСе с брезентовым верхом можем, с ветерком…

Продолжение