«Систематическое убийство людей!», Ч.2/2

[mamlas.livejournal.com]

Збигнев Карпус

Начало

Методика профессора Карпуса

Вопрос о численности погибших в польском плену солдат и офицеров (среди которых были не только красноармейцы) по сей день вызывает горячие дискуссии. В отечественной научной периодике первым проблему красноармейцев в польском плену поднял Ю. В. Иванов, опубликовавший в 1993 году подборку архивных документов[31]. Годом позже тему продолжила И. В. Михутина[32]. Как отмечают Г. Ф. и В. С. Матвеевы, вывод Михутиной «о гибели в плену десятков тысяч пленных красноармейцев вызвал крайне резкую негативную реакцию польских историков и публицистов, нередко переходящую в истерику. Они обвиняли Михутину в желании показать поляков излишне жестокими по отношению к пленным красноармейцам, смерть многих тысяч “узников” войны объясняли объективными трудностями, переживавшимися молодым Польским государством»[33].

С тех пор взгляд польских историков, публицистов и политиков на проблему не стал более трезвым и объективным. Примером тому служит статья Д. Балишевского с «говорящим» заголовком «Анти-Катынь. Хотя никто не слышал об убийстве поляками пленных большевиков, русские повторяют эти выдумки»[34]. Таких авторов не смущает даже то, что в выпущенном в 2004 году польскими и российскими историками сборнике документов «Красноармейцы в польском плену в 1919—1922 гг.» приведены многочисленные примеры расправ и издевательств.

Книга Г. Ф. и В. С. Матвеевых «Польский плен» полностью опровергает давно и настойчиво тиражируемые польскими и некоторыми российскими СМИ утверждения ведущего польского специалиста по теме, профессора Торуньского университета им. Николая Коперника З. Карпуса, что якобы в польском плену погибли 16—18 тысяч советских военнослужащих. Скрупулезные подсчеты, проведенные Матвеевыми на базе надежно установленных фактов, убедительно опровергают выводы польского профессора. Матвеевы акцентируют внимание на странностях «методики» Карпуса:

«В 1999 г. в Польше профессорами М. Яблонским и А. Косеским были опубликованы ежедневные сводки III (оперативного) отдела Верховного командования Войска Польского о положении на фронтах за период с 4 января 1919 г. по 25 апреля 1921 г., которые хранятся в варшавском Центральном военном архиве (CAW). С 11 января 1919 г. они имели гриф секретности, печатались примерно в 80 экземплярах с предназначением ограниченному кругу адресатов из военных сфер, включая канцелярию главнокомандующего. Научная судьба этого источника несколько необычна. Сводки активно использовались польскими военными историками в 1920—1930-е гг. как абсолютно достоверный источник, в том числе и по проблемам пленных. А вот современные польские историки их полностью игнорируют. Это хорошо видно на примере монографии З. Карпуса, где нет ни одной сноски на этот источник. Зато сводкам польского Генерального штаба для прессы за 1918—1920 гг., естественно, не имевшим грифа “Секретно”, этот историк безоговорочно доверяет»[35].

Не менее тенденциозна методика Карпуса при определении численности побывавших в плену красноармейцев. Профессор уверяет, что их было 110 тысяч. Еще в 2001 году Г. Ф. Матвеев пояснил, как появилась эта цифра:

«Дело в том, что уже в 1921 г. сущеcтвовала цифра реально возвращенных Варшавой по Рижскому миру военнопленных. По польским данным — 66762 человека (по советским официальным данным — 75699 человек). Именно она и была положена в основу подсчета польской стороной общей численности пленных красноармейцев. Методика выглядела настолько убедительной, что ею пользуются и сегодня: к 67 тыс. вернувшихся на родину красноармейцев прибавляется около 25 тыс. человек, которые, как пишет 3. Карпус, “едва попав в плен или недолго пробыв в лагере, поддавались агитации и вступали в русские, казачьи и украинские армейские группировки, которые вместе с поляками воевали с Красной армией”. К ним приплюсовывают 16—18 тыс. умерших в лагерях от ран, болезней и недоедания. В общей сложности получается около 110 тыс. человек. С одной стороны, эта цифра убедительно свидетельствует о триумфе польского оружия в войне 1919—1920 годов, а с другой — позволяет избежать обвинений в негуманном отношении к пленным»[36].

Истинная численность пленных Карпусу была не нужна. Ведь, чем больше пленных, тем больше тех, чья судьба покрыта мраком неизвестности. Его стройная на первый взгляд схема не предполагает использование документов, в нее не вписывающихся. Т. М. Симонова, изучив архивный фонд II отдела Войска Польского (военная разведка и контрразведка), в статье «Поле белых крестов» пришла к выводу:

«Трудно представить себе более точный источник. Результаты подсчетов дают нам цифру в 146813 человек и еще некоторое количество, записанное как: “много пленных”, “значительное число”, “два штаба дивизий”»[37].

Другие российские исследователи приводят несколько иные цифры. Они представлены в монографии Матвеевых. Сами же Матвеевы пришли к выводу, что «всего в течение 20 месяцев[38] в руки поляков попало не менее 206877 красноармейцев»[39].

Что же касается численности погибших, то еще в сентябре 1921 года Чичерин заявил о 60 тысяч красноар- мейцев, погибших и умерших в польском плену. Очевидно, что эту цифру нельзя считать полной хотя бы потому, что она не учитывает жертвы суровой зимы 1921/1922 годов. С ней согласен Н. С. Райский[40]. Военный историк М. С. Филимошин пришел к выводу, что погибших и умерших в польском плену было 83,5 тысячи человек[41]. Ту же цифру наших потерь назвал и А. Селенский[42]. А. Тулеев писал о 80 тысячах погибших в польском плену[43]. В конечном итоге точная цифра потерь остается неизвестной. Учитывая, как безобразно поляки вели учет пленных[44], рассчитывать на то, что она будет выяснена, не приходится. Но порядок цифр ясен.

Говоря о 16—18 тысячах погибших советских солдат и офицеров, З. Карпус игнорирует тот факт, что еще 1 февраля 1922 года начальник II отдела генштаба подполковник И. Матушевский официально сообщил военному министру Польши генералу К. Соснковскому о гибели в одном только лагере в Тухоли 22 тысяч человек[45]. Если Карпус считает, что хорошо информированный руководитель польской военной разведки и контрразведки вешал начальству лапшу на уши, рискуя угодить под военный трибунал, ему следовало бы пояснить, что же толкнуло подполковника на скользкий путь? А так как разъяснений как не было, так и нет, есть основания думать, что развешиванием лапши занимался не Матушевский, а Карпус.

Польский «гуманизм» как главная причина гибели военнопленных

Споры вызывает и вопрос о причинах гибели наших военнопленных. Мифы, тиражируемые поляками на сей счет, выглядят вызывающе. В мае 2011 года газета «Rzeczpospolita» опубликовала интервью с З. Карпусом, озаглавив его «Польские лагеря смерти — советский миф». Упомянув о «нападении большевиков» на Польшу, Карпус не стал оспаривать факта гибели 8 тысяч красноармейцев в лагере Стшалково, назвав ложью утверждение, что они были «жестоко замучены». Отметая сравнение польских лагерей с фашистскими времен Второй мировой войны как абсурдное, он уверял, что польская власть старалась «облегчить судьбу этих людей» и «решительно боролась со злоупотреблениями».

Чтобы разобраться в том, кто на самом деле лжет и плодит мифы, обратимся к документам сборника «Красноармейцы в польском плену в 1919—1922 гг.», к публикации которых Карпус имел самое непосредственное отношение.

Прежде всего заметим, что численность жертв не исчерпывается теми, кто окончил жизнь в польских лагерях смерти. Дотянуть до них «посчастливилось» далеко не всем попавшим в плен солдатам и офицерам. Раненых поляки либо добивали, либо бросали умирать в поле. Представление о масштабах катастрофы дает рапорт командования 14-й Великопольской пехотной дивизии командованию 4-й армии от 12 октября 1920 года, в котором сообщалось, что за время боев от Брест-Литовска до Барановичей взяты «5000 пленных и оставлено на поле боя около 40% названной суммы раненых и убитых»[46], то есть порядка 2 тысяч человек! Почему Карпус ничего не сказал об этом важнейшем документе?

Проигнорировал он и сообщение А. Честнова. Попав в плен в мае 1920 года, тот стал свидетелем расстрела в городе Седлец 33 военнопленных[47]. То, что взятых в плен красноармейцев в нарушение всех международных договоренностей польские «гуманисты» без суда убивали на месте, в самой Польше всерьез не осуждалось, а генералы, отдававшие «расстрельные» приказы, впоследствии сделали хорошие карьеры. К примеру, в августе 1920 года под Млавой 199 пленных красноармейцев расстреляли солдаты 5-й армии, которой командовал генерал В. Сикорский — будущий премьер-министр польского эмигрантского правительства. Г. Ф. и В. С. Матвеевы пришли к выводу, что «расстрелы пленных не считались в польской армии чем-то экстраординарным и предосудительным. Не случайно мы не нашли ни одного приказа, запрещающего это делать»[48].

Многие наши соотечественники погибли в пути от места пленения до лагеря. В декабре 1920 года председатель Польского Общества Красного Креста Н. Крейц-Вележиньская констатировала, что пленных красноармейцев «перевозят в неотапливаемых вагонах, без соответствующей одежды, холодные, голодные и уставшие… После такого путешествия многих из них отправляют в госпиталь, а более слабые умирают»[49]. В. Н. Швед обратил внимание на то, что пленных, умерших в пути, «хоронили вблизи станций, на которых останавливались эшелоны. Сведения об этих случаях отсутствуют в кладбищенской статистике. Умерших на подъезде к лагерям для военнопленных захоранивали близ лагерей, но лагерная администрация их тоже не учитывала»[50]. Не учитывает их и Карпус.

Местами массовой гибели военнопленных стали распределительные станции и пересыльные пункты. Только с 18 по 28 ноября 1920 года и только в Брест-Литовске умерли 75 пленных[51]. А начальник распределительной станции в Пулавах майор Хлебовский возмущался тем, что «несносные пленные в целях распространения беспорядков и ферментов в Польше» постоянно поедают картофельные очистки из навозной кучи. Как будто они дошли до такой жизни по своему желанию и без участия Хлебовского и других представителей польской власти, которые, по словам Карпуса, «старались облегчить судьбу этих людей».

Подобная картина наблюдалась не только в Пулавах. В октябре 1920 года командир укрепленного района Модлин Малевич телеграфировал начальству о том, что среди военнопленных и интернированных в Модлине свирепствует эпидемия желудочных заболеваний. Главными причинами заболевания указывались «поедание пленными различных сырых очистков и полностью отсутствие у них обуви и одежды»[52]. Если эта картина чем-то принципиально отличается от происходившего в концентрационных лагерях фашистской Германии, то пусть Карпус пояснит, чем именно.

Важно подчеркнуть, что приведенные факты — это не продукт большевистской пропаганды. Процитированы документы, адресованные военному министру, и которыми польские военные обменивались между собой.

Объясняя высокую смертность, З. Карпус напомнил, что в плен красноармейцы «попали летом, и у них была только легкая и в целом скудная одежда. А разоренная после нападения большевиков Польша не могла обеспечить их одеждой». Почему красноармейцы были «скудно» одеты, выше пояснили Я. Подольский и И. Кононов. Не станем спорить о том, могла ли Польша обеспечить военнопленных одеждой. Думается, могла. Показательно другое: в лагерях катастрофически не хватало соломы. Из-за ее недостатка пленные мерзли, чаще болели и умирали. Даже Карпус не пытается утверждать, что в Польше не было соломы. Просто ее не спешили привезти в лагеря…

Польские власти действовали подчеркнуто неторопливо. 6 декабря 1919 года референт по делам пленных З. Панович, после посещения лагеря в Стшалково, сообщил в Минвоендел Польши:

«Мы увидели залитые водой бараки, крыши протекали так, что для избежания несчастья нужно периодически вычерпывать воду ведрами. Общее отсутствие белья, одежды, одеял и хуже всего — обуви… Из-за нехватки топлива… еда готовится только раз в день…»[53]

Год спустя ситуация в лагерях не станет лучше, что подтверждает смертность военнопленных в осенне-зимний период 1920/1921 годов. По справедливому заключению В. Н. Шведа, нежелание польских властей менять ситуацию в лагерях — «это прямое свидетельство о целенаправленной политике по созданию и сохранению невыносимых для жизни красноармейцев условий»[54]. К схожему выводу в декабре 1920 года пришел Верховный чрезвычайный комиссар по делам борьбы с эпидемиями Э Годлевский. В письме военному министру Польши К. Соснковскому он охарактеризовал положение в лагерях военнопленных как «просто нечеловеческое и противоречащее не только всем потребностям гигиены, но вообще культуре»[55].

В отношении военнопленных применялись самые разные издевательства. Очевидец свидетельствовал, что в Стшалково поручик В. Малиновский (будущий историк и один из редакторов собрания сочинений Пилсудского) «ходил по лагерю в сопровождении нескольких капралов, имевших в руках жгуты-плетки из проволоки, и кто ему нравился, приказывал ложиться в канаву, и капралы били сколько было приказано; если битый стонал или просил пощады, пор. Малиновский вынимал револьвер и пристреливал»[56]. Были зафиксированы случаи, когда военнопленных по 14 часов не выпускали из бараков, и «люди принуждены были отправлять естественные потребности в котелки, из которых потом приходится есть»[57].

Где тот Солженицын, который опишет страдания русских, белорусов, украинцев, евреев и татар в польских тюрьмах и лагерях в 1919—1922 годах? От польских авторов ждать этого не приходится. В их сочинениях нет места таким источникам, как рапорт начальника бактериологического отдела Военного санитарного совета подполковника Шимановского от 3 ноября 1920 года о результатах изучения причин смерти военнопленных в Модлине. В документе сказано:

«Пленные находятся в каземате, достаточно сыром; на вопрос о питании отвечали, что получают все полагающееся и не имеют жалоб. Зато врачи госпиталя единодушно заявили, что все пленные производят впечатление чрезвычайно изголодавших, так как прямо из земли выгребают и едят сырой картофель, собирают на помойках и едят всевозможные отходы, как то: кости, капустные листья и т. д.»[58]

Фактически советские военнопленные находились в ужасных условиях до последнего дня пребывания в плену. Об этом свидетельствует Нота полномочного представителя РСФСР в Варшаве правительству Польши по поводу издевательств над советскими военнопленными в лагере Стшалково от 5 января 1922 года. В частности, в ней сказано:

«В ночь с 18 на 19 декабря в лагере происходило систематическое избиение российских военнопленных и граждан. Дело дошло даже до стрельбы по баракам, в результате которой был ранен спящий на нарах пленный Калита Корней. Заключенным в бараках было запрещено выходить после 6 часов вечера. Выполнить это приказание было невозможно, так как внутри бараков нет уборных. Выходящих военнопленных и интернированных избивали специально следившие за ними польские солдаты. В этом избиении пленных принимали участие и господа офицеры польской армии: так, пленного Реуша избил обнаженной шашкой дежурный офицер, обходивший посты, причем большая часть ударов пришлась по голове. Красноармеец Бирюнов, дежуривший в этот день на кухне, возвращаясь в барак, был остановлен шедшим дозором и без всяких предупреждений сильно избит прикладами. В довершение всего поздно вечером был вызван наряд солдат, которые открыли стрельбу по баракам, к счастью, имевшую своим печальным последствием только ранение одного военнопленного»[59].

В марте 1921 года, перед тем как отправить группу уцелевших красноармейцев домой, им устроили санобработку: «раздели в одном бараке, нагишом по снегу прогнали в другой барак, где окатили ледяной водой и по снегу обратно погнали одеваться»[60]. Главными причинами высокой смертности в лагерях были голод, холод, побои (избиения, порка розгами из колючей проволоки и ивовых прутьев), антисанитария, болезни (тиф, холера, дизентерия, скарлатина), низкая пропускная способность бань и прачечных, отсутствие одежды, одеял, медикаментов. Быстрому распространению эпидемий способствовало и то, что холерных и тифозных больных держали в одних бараках со здоровыми. Хотелось бы спросить у Карпуса, уверявшего, что польские власти делали все, чтобы «облегчить судьбу этих людей»: почему больных не изолировали от здоровых?

Завершая свою великолепную монографию, Г. Ф. и В. С. Матвеевы пояснили, что не обязательно «иметь спе- циальный приказ об умерщвлении военнопленных красноармейцев, который, по утверждению З. Карпуса, якобы только и ищут в польских архивах российские исследователи. Вполне достаточно было того, чтобы люди, которым были доверены судьбы многих десятков тысяч военнопленных красноармейцев, продолжали с ними свою личную войну, без угрызений совести и чувства христианского милосердия обрекая своих беззащитных подопечных на холод, голод, болезни и мучительное умирание»[61].

Свой вывод ученые подтвердили множеством документов. Их каждый раз надо напоминать любителям разглагольствовать о невиновности поляков и их «гуманизме», якобы проявленном по отношению к нашим соотечественникам.
•••••••
Примечания:

[1] Скончавшийся в 2012 году Н. И. Бухарин справедливо заметил, что обходить молчанием тему общего прошлого в отношениях с Польшей «бессмысленно» (см. Н. И. Бухарин. Россия и Польша в начале ХХI века. Преодолевая наследие прошлого. — «Свободная Мысль». 2012. № 5/6. С. 137).
[2] См. Г. Ф. Матвеев, В. С. Матвеева. Польский плен. Военнослужащие Красной армии в плену у поляков в 1919—1921 годах. М., 2011.
[3] См. В. Сулея. Юзеф Пилсудский. М., 2009. С. 216.
[4] Вильнюс Польша у Литвы отняла. Вернул литовцам их столицу И. В. Сталин, и это последствие пакта Молотова — Риббентропа литовцы не оспаривают.
[5] См. «Документы и материалы по истории советско-польских отношений» (далее — ДМИСПО). Т. 2. М., 1964. С. 36—38; 40—43; 48—49; «Документы внешней политики СССР» (далее — ДВП). Т. 1. М., 1957. С. 607—609, 625—626.
[6] См. М. И. Мельтюхов. 17 сентября. Советско-польские конфликты, 1918—1939. М., 2009. С. 19.
[7] См. ДМИСПО. Т. 2. С. 52, 56—65, 68—69, 97, 164—166; ДВП. Т. 1. С. 636; М. И. Мельтюхов. 17 сентября. Советско-польские конфликты, 1918— 1939. С. 17, 19.
[8] Н. С. Райский. Польско-советская война 1919—1920 годов и судьба военнопленных, интернированных, заложников и беженцев. М., 1999. С. 83.
[9] См. подробнее: П. Н. Зырянов. Адмирал Колчак, верховный правитель России. М., 2009. С. 56— 462; Н. Е. Какурин. Как сражалась революция. Т. 2. М., 1990. С. 153—165 и др.
[10] ДМИСПО. Т. 2. С. 205.
[11] См. подробнее: С. Н. Дрожжин. Третий рейх и «русский вопрос». М., 2010.
[12] См., например: Д. Балишевский. Анти-Катынь. Хотя никто не слышал об убийстве поляками пленных большевиков, русские повторяют эти выдумки. — «Wprost». 28.11.2008.
[13] Западную Украину, Западную Белоруссию и Виленскую область паны тогда именовали «Кресами», то есть восточными окраинами Речи Посполитой, население которых не имеет права на выбор своей исторической судьбы.
[14] Г. Ф. Матвеев. О численности красноармейцев во время польско-советской войны 1919—1920 годов. — «Вопросы истории». 2001. № 9. С. 125.
[15] См. ДВП. Т. 2. М., 1958. С. 151—152.
[16] «Новый мир». 1931. № 5. С. 82.
[17] См. Н. С. Райский. Польско-советская война 1919—1920 годов и судьба военнопленных, интернированных, заложников и беженцев. С. 25—26, 28.
[18] «Новый мир». 1931. № 5. С. 83.
[19] См. Н. С. Райский. Польско-советская война 1919—1920 годов и судьба военнопленных, интернированных, заложников и беженцев. С. 8.
[20] Н. А. Равич. Молодость века. М., 1960. С.173— 175, 176.
[21] «Красноармейцы в польском плену в 1919— 1922 гг. Сборник документов и материалов». М., 2004. С. 90.
[22] Цит. по: Е. Прудникова, И. Чигирин. Катынь. Ложь, ставшая историей. М., 2011. С. 250—251.
[23] В. Козеровский. В плену у интервентов. М., 1935. С. 84. Прошло больше года, и посетивший Вадовице 24 ноября 1920 года член комиссии Лиги Наций профессор Мадсен назвал «этот лагерь одной из самых страшных вещей, которые он видел в жизни» («Красноармейцы в польском плену в 1919—1922 гг.» С. 421).
[24] Цит. по: В. Н. Швед. Тайна Катыни. М., 2007. С. 286—287, 252.
[25] В. А. Зубачевский. Взаимоотношения Польши, России и Германии в 1920 году. — «Вопросы ис- тории». 2004. № 7. С. 42.
[26] В их числе был Ш. де Голль.
[27] М. И. Мельтюхов. 17 сентября. Советско-польские конфликты, 1918—1939. С. 37—38.
[28] Л. Н. Маймескулов, А. И. Рогожин, В. В. Сташис. Всеукраинская чрезвычайная комиссия (1918—1922). Харьков, 1990. С. 244.
[29] О. Пидлуцкий. Нереализованный шанс. — «Зеркало недели». 24—29.04. 2010.
[30] В. Сулея. Юзеф Пилсудский. С. 269.
[31] См. Ю. В. Иванов. Задолго до Катыни. Красноармейцы в аду польских концлагерей. — «Военно-исторический журнал». 1993. № 12. С. 22—26.
[32] См. И. В. Михутина. Польско-советская война 1919—1920 гг. М., 1994.
[33] Г. Ф. Матвеев, В. С. Матвеева. Польский плен. Военнослужащие Красной армии в плену у поляков в 1919—1921 годах. С. 9.
[34] См. «Wprost». 28.11.2008.
[35] Г. Ф. Матвеев, В. С. Матвеева. Польский плен. Военнослужащие Красной армии в плену у поляков в 1919—1921 годах. С. 16.
[36] Г. Ф. Матвеев. О численности красноармейцев во время польско-советской войны 1919—1920 годов. С. 121.
[37] Т. М. Симонова. «Поле белых крестов». Русские военнопленные в польском плену. — «Родина». 2001. № 4.
[38] С 13 февраля 1919-го по 18 октября 1920 года.
[40] См. Н. С. Райский. Польско-советская война 1919—1920 годов и судьба военнопленных, интернированных, заложников и беженцев. С. 78.
[41] См.: В. Н. Швед. Тайна Катыни. С. 239; М. В. Филимошин. «Десятками стрелял людей только за то, что… выглядели как большевики». — «Военно-историче ский журнал». 2001. № 2. С. 46.
[42] См. А. Селенский. Россия вправе ожидать извинений от Варшавы. 83,5 тысячи красноармейцев безвестно погибли в польском плену в 1919—1922 годах. — «Независимое военное обозрение». 1999. № 25.
[43] См. А. Тулеев. Когда нам ждать покаяния? Власти Польши не спешат признать вину своей страны за уничтожение 80 тысяч пленных красноармейцев. — «Независимая газета». 17.07.2002.
[44] 44 25 апреля 1921 года в приказе минвоендела Польши о порядке учета умерших военнопленных красноармейцев лаконично констатировалось, что прежде учет умерших велся «неточно». О польском учете подробнее см.: Г. Ф. Матвеев, В. С. Матвеева. Польский плен. Военнослужащие Красной армии в плену у поляков в 1919—1921 годах. С. 29—43, 70, 105.
[39] Г. Ф. Матвеев, В. С. Матвеева. Польский плен. Военнослужащие Красной армии в плену у поляков в 1919—1921 годах. С. 10.
[45] См. ДМИСПО. Т. 4. М., 1966. С. 138.
[46] «Красноармейцы в польском плену в 1919— 1922 гг.» С. 338.
[47] См. там же. С. 559, 271.
[48] Г. Ф. Матвеев, В. С. Матвеева. Польский плен. Военнослужащие Красной армии в плену у поляков в 1919—1921 годах. С. 56.
[49] «Красноармейцы в польском плену в 1919— 1922 гг.» С. 438.
[50] В. Н. Швед. Тайна Катыни. С. 250.
[51] «Красноармейцы в польском плену в 1919— 1922 гг.» С. 402.
[52] Там же. С. 355.
[53] См.: там же. С. 96, 110; В. Н. Швед. Тайна Катыни. С. 260.
[54] В. Н. Швед. Тайна Катыни. С. 262.
[55] «Красноармейцы в польском плену в 1919— 1922 гг.» С. 419.
[56] Г. Ф. Матвеев, В. С. Матвеева. Польский плен. Военнослужащие Красной армии в плену у поляков в 1919—1921 годах. С. 97.
[57] Цит. по: В. Н. Швед. Тайна Катыни. С. 264.
[58] «Красноармейцы в польском плену в 1919— 1922 гг.» С. 362—363.
[59] ДМИСПО. Т. 4. С. 129—130.
[60] В. Н. Швед. Тайна Катыни. С. 259—260.
[61] Г. Ф. Матвеев, В. С. Матвеева. Польский плен. Военнослужащие Красной армии в плену у поляков в 1919—1921 годах. С. 161.

НАЗАРОВ Олег Геннадьевич,
доктор исторических наук